ВЛАД КАПУСТИН
ВОЕННЫЕ ИСТОРИИ
Снайпер
Все произошло так быстро, что я не успел даже толком что-нибудь понять. С криком: «Ах, ё…» Костя схватился за живот. Автомат «калашникова» упал рядом со своим владельцем без всякого стука, прикладом упершись в голову мертвого бородатого чеченца с зеленой повязкой на голове и широко открытыми изумленными глазами.
– Костя, куда тебя? – отбросив в сторону гранатомет, кинулся я на помощь. Ответа не было. Дикий рев смертельно раненого человека эхом раскатился по почти пустынной улице и тут же затих. Бледное лицо почти без крови выражало муки пока непонятной для меня боли. Костя потерял сознание. Кровь бордовым родничком била из-под скрюченных пальцев, сжимающих низ живота. Вокруг лежали десятки трупов русских и чеченцев. От трупного разложения спасало только зимнее время.
– Сейчас, брат, погодь, сейчас – дрожал я, снимая с себя пропахший потом бушлат. Сняв также свою афганку, я с трудом разжал уже синеющие, остывавшие от человеческого тепла пальцы и с превеликим трудом как мог, перевязал товарища. Кровь текла уже не так сильно, но сознание к Косте не возвращалось. Я попытался оттащить его в полуразваленный дом, оставаться на безлюдной улице разрушенного Грозного было не безопасно. Но как только я попытался это сделать, одна за другой просвистели две пули, причем одна слегка царапнула правое плечо, и я почувствовал, как теплая кровушка потекла до локтя.
– Кровь, опять кровь.
Проклятая война! – Выругался я.
Этот снайпер меня все-таки достал и морально и физически.
– Сейчас я тебя сделаю, сука чеченская. – В моем сознании только месть и злоба.
«Возлюби ближнего своего, как самого себя», – почему-то вспомнилось из Нового Завета. Господи, как я могу его возлюбить? Наверное, я чего-то не понимаю. Вразуми меня, Господи. Я перекрестился и, уже не думая о последствиях, схватив гранатомет, какими-то немыслимыми прыжками-перебежками проскочил улицу и влетел в дом напротив, откуда еще недавно прозвучали выстрелы.
«Сейчас, гад, погодь малость, я уже иду к тебе», – стучало в висках. Где-то в районе пятого этажа вновь раздались выстрелы. «Вот я тебя и засек», – пронеслось в голове. Стараясь не шуметь и осторожно, обходя любые препятствия вплоть до битых кирпичей, всюду валявшихся вдоль лестничной клетки, я все ближе подбирался к своей цели. Где-то совсем рядом вновь раздался выстрел. Теперь я уже точно знал, куда идти, и неслышно по-кошачьи шагнул в небольшую без входных дверей комнатушку. У небольшого окна спиной ко мне стояла черноволосая, ничего не подозревавшая девушка. Она внимательно смотрела на улицу, как будто кого-то, ожидая, в руках сжимала карабин с оптическим прицелом. Может, это и есть одна из тех баб-снайперов, про которых у нас ходили по полку слухи? Помню, как мы с Костей пожимали плечами на вопросы очередного заезжего корреспондента о каких-то – снайперах, именующих себя «белыми колготками».
– Эй, сука, повернись ко мне и прими смерть свою! – Я мог бы убить ее сразу, наверное, я бы так и сделал, если бы это был мужчина. Но мне хотелось увидеть ее глаза, глаза женщины, жизнь не дающую, а
забирающую. Ее плечи вздрогнули, и она, резко повернувшись на окрик, выстрелила в мою сторону. Но я этого ожидал и поэтому успел спрятаться, за изрешеченную осколками пуль и гранат стену нежилой комнаты.
– Брось пушку, стерва. – Ствол РПГ–7 (название гранатомета) был нацелен ей прямо в голову, оставалось нажать только курок. Она стояла ничего, не предпринимая и ни на что не реагируя. Я понял, что ее просто парализовало от страха, и она в данный момент не понимает моих слов. Ужас стоял в ее глазах. Красивые губы, предназначенные для любви, были плотно сжатыми и посиневшими. Вдруг что-то знакомое мелькнуло в этом лице, и я, еще не веря такой встрече, срывающимся голосом спросил:
– Ирина?
Девушка словно очнулась и вопрошающе посмотрела на меня.
Ну да, я не мог ошибиться. Это была Ирка, с нашего двора. Перед тем как переехать на последнее место жительства в Екатеринбург, мы жили во Львове. Как только начались эти самостийные движения, мы с семьей во время произвели обмен квартир и уехали на свою историческую родину, а Ирка осталась на «своей земле», как тогда она и подобные ей называли «Батькивщину». Я знал, что она была уже тогда членом УНСО (Украинский националистический союз обороны) и с гордостью таскала на все митинги красно-черное знамя своей организации.
– Вот, значит, где довелось встретиться, подружка, – усмехнулся я. – Что, с долларами туго на Украине стало? Никак подзаработать решила? Или москалей пострелять захотелось?
Теперь она меня узнала. Испуг прошел также быстро, как и появился. В ее глазах появилась надежда.
-
Иван, ну ты же знаешь, наши цели и идеи… – начала она.
Я ее перебил:
- Назад
- Вперёд >>